У нас, наконец-то, выпал снег и покрыл своей белой пушистой скатертью всё вокруг!!
..
Клином клин, говорят. Клину — клиново.
Только толку?
Ну, здравствуй, село!
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело!
.
Заблудились домишки, попрятались
в снегопад (в снего-ад? в снего-рай?)
Окна, будто невесты, нарядные —
налетай, женишки, разбирай!
Ветры — резкие, улочки — узкие,
тесно, братцы? Айда на простор!
Здесь во мне просыпается русское.
Сколько просишь, село, за постой?
Сколько скажешь да сверху полстолечко —
я щедра, а гулять — так гулять:
всё равно, что реветь о покойничках,
что шикарные свадьбы справлять.
Твой размах узнаю по застолиям;
их нехитрый мотив подхватив,
то ль посетую пьяно о доле я,
то ли выплачу горько: «прости».
.
Эх, прости городскую да гордую!
Всыпь, метель, не жалеючи, всыпь!
Мне в колени озябшими мордами
робко ткнутся соседские псы.
Знать, признали. Ласкаю да тискаю.
Пой, метель, нашу долгую, пой!
Погуляем с тобою по выселкам,
по сугробам побродим с тобой!
.
Стар сосед. Сед отец. Сад — серебряный.
Жаль, года не упрячешь в мешок.
Городская я, папа, да вредная;
у гроша нет души за душой —
за грошом не гоняюсь. Не спрашивай
отчего так давно не была:
мне судьбу, что шубейку, донашивать
вдалеке от родного села
то ль предсказано, то ль предначертано
-
вру безбожно. Да ну тебя, па…
.
Птичьим шагом скамейка расчерчена.
Снего-ад. Снего-рай. Снегопад
заметает все птичьи послания
и касается нежно лица.
До чего ж ты, сторонушка, славная!
На столбах колпаки из песца
высоченные белые-белые!
На заборах собольи манто.
Лисы в лисьем, а белки — те в беличьем,
снегири в ярко-алом зато!
.
Не вздохнуть! А вздохнёшь — так не
выдохнешь
колко-снежное счастье-комок;
все окошки — девчонки на выданье,
из трубы ускользает дымок,
завиваясь затейливо длинною
светло-серой тесьмой над селом.
.
Мне у дома до боли калиново,
мне у дома до неба бело.