В сентябре 41 го

Сентябрь тогда не жалел воды,
брели, бежали, ползли по лужам.
Прорвать «кольцо» было полбеды —
фронт уходил на восток всё глубже.

Собрав у рощицы всех живых,
старлей в шинели, намокшей кровью,
сказал, что надо искать своих.
И все пошли, не сказав ни слова.

От батальона остался взвод.
Глаза пустые на скорбных лицах.
А мост разрушен. Придётся вброд…
Винтовку бросить? А если фрицы?

За лесом бой продолжал греметь,
и гарь вокруг отравляла воздух.
А за рекой на крутом холме
малец рыдал, растирая слезы.

В июле батя ушёл на фронт,
мальчишку в доме назначив старшим.
Велел защитником быть. А он…
Как старшим быть оказалось страшно!

Смертями в хутор вошла война —
в бомбежке сгинули брат и мама.
И раз он старший — его вина…
Могилки надо… и вырыл ямы.

Из веток сделал им по кресту,
ломая ногти, срывая кожу.
И маме с братом поклялся тут
фашистских гадов всех уничтожить…

Шли окруженцы понуро в тыл,
от ран и страха устав мертвецки.
А тут их встретили ряд могил
и взгляд мальчишки совсем не детский.

Заговорил с хрипотцой старлей:
«Куда бежим мы! Простите! Братцы!
Шагает враг по родной земле —
мы за неё будем здесь сражаться!

Мы отступали семь дней подряд…
Заставим фрица от нас побегать!»
Стал партизанским его отряд,
шагнув в бессмертие с Днём Победы.