МОСКВА
Москва начинается до рассвета. Обступает колючими елями и высоченными березами. Верхние ветки берез цепляют облака и держат их как маленький ребенок воздушный шарик. Оттого в лесах и пролесках темновато и прохладно. Москва начинает дышать туманом за пару часов до своей самой красной площади. Она частит чернолесьем, тянется тиной по прудам, раскидывается полянами и мелькает старыми потемневшими бревнами дач.
Кресты и погосты. Внезапные купола церквей. Золотом и бирюзой осеняющие небо и все вокруг. Москва низко припадает травами и цветами в преддверии, переходит в стук колес, ржаво и дико мелькает надписями — мы тебя помним Цой, убирайтесь хачи. Вздымается быками путепроводов, тянет голубые трубы вен вдоль железных дорог. Прячется самолетами в ангары. Поворачивается шляпкой локатора, дробно и равномерно отстукивает станции, направления, людские потоки.
Как же живете вы — москвичи? Вас 12 миллионов. Ваших гостей ежедневно — два миллиона.
Вы — многотерпеливые, многоликие. Двух полов и сотнями возрастов. Цепкие взглядом, привычные, кажется, к тому, что перед лицом вдруг окажется сам Мастер или Бог. Деликатные, отзывчивые. Вы загружаетесь в поезда, будто в утробу матери. Сидите рядами и на лицах ваших можно читать разные истории. Наверное, оттого что на 30% жизнь проходит в поездках и беготне — ваши истории бродят по лицу во время необходимых перегонов. Ваши думы — то тяжелые и проблемные, а то и беззаботно — счастливые отражаются как облака в зеркале воды. Вы сдержаны в эмоциях и привыкли не обращать внимания на чумазых парнишек молдаван с гармошками в руках. На коробейников включающих вам в глаз гелиевый фонарь, оглушающих непомерной громкостью классных карманных приемников, брызгающих одуряющим запахом пятновыводителей.
Вам кажется — вы закрыты для всех. Вы следуете своим курсом. Ваша душа захлопнула дверку и живет себе своим отдельным государством во время ваших бесконечно изнуряющих поездок. Но — поскольку это все же душа — она прорывается на лицо. Дрогнет уголками губ — то ли в радости, а то ли в боли. Разбежится морщинками у глаз. Покажется искоркой, вздрогнет, замечется — пора выходить. Мимо нищих, собак, вниз по эскалатору, по нему же вверх. Широкими переходами метрополитена, мелькающими видами Воробьевых гор. Через поток машин, вдаль по тротуарам, мимо высоток, затянутых зелеными сетками на ремонт, по кольцу, опоясывающему город. Мимо тренькающего трамвая на Чистых прудах… Дальше и дальше. Быстрее и быстрее. С плеером в ушах, сокращающим путь, с жужжащей соткой и пикающим пейджером. В придорожные кафе, в объятия Бахуса, Морфея и голубого экрана.
ВЫ ТАК СПЕШИТЕ, МОСКВИЧИ!!!
Вашим женщинам некогда встать на тонкую шпильку и пройти, покачивая бедрами. Они конечно есть. Такие женщины. Только это уже их либо заработок либо достаток. Либо то и другое вместе. Москва — работяга. Здесь даже солнце РАБОТАЕТ. Оно слишком высоко и не светит, а ОСВЕЩАЕТ. Освещает предметы и события, чтобы вам было удобнее или чтобы вы успели разглядеть в своей суматохе и Кремль. И одноименную реку, и пароходик на ней. И редкие — всегда некстати облака. Зачем их разгонять? Ведь городу так необходимы дожди. Смыть пыль с фасадов зданий. Напоить пышные петуньи в вазах, дать прохладу улицам и площадям. Полгорода под землей — дождь то и не страшен. Но это взгляд гостя. А вам виднее как жить и как быть.
Город огромен в меру. И без меры загущен историей. Это брусчатка главной площади. Храмы. Лобное. Зимой. В жуткий мороз в абсолютном безлюдье чувствуешь, как грудь разрывает штык солдата семнадцатого года. Я закрываю глаза и отдаюсь ощущениям. Запах пота и крови, лохматые бороды — почти реально. Аура мавзолея. Ему тяжело там. И эта тяжесть ложится свинцом на сердце. Даже костюмированные — царь и царица у музея — будто выглянули из другого измерения. А с ними и нищие на пятачке загадывания желаний. Будто все герои всех времен сошлись в городе. Прекрасный Охотный ряд. И всюду люди, люди, люди…