Проснулась сегодня ночью от странного чувства. Я вообще сплю очень чутко, и тут понимаю — кто-то чавкает. Осторожно, явно боясь шуметь, но не в силах справиться с алчностью, давясь и захлёбываясь. Видимо, слюной.

Учитывая, что в доме полно котов, я давно перестала бояться темноты и ночных странных звуков. Не исключено, что и барабашка у нас есть, и какой-никакой домовой, но любой звук можно смело спихивать на котов. Тем более, что они редко все одновременно спят у меня на ногах. Всегда кто-то третий чем-то громыхает в соседней комнате.

«Странно, — сонно подумала я, — чем у меня в спальне можно чавкать? Чавкают чем-то сочным… Чем? Что такое сочное может прятаться в маленькой комнатке? Щас дочавкает, и я, наконец, усну… Так! Стоп! — я, наконец, проснулась, — ЧАВКАЕТ?!»

Я и днём-то вижу не дальше своего носа, а ночью вообще ориентируюсь только на слух. Ну, в крайнем случае, гримасничая и изображая пальцами китайца, могу угадать силуэт. Поэтому я по звукам точно определяю не только направление, но и источник. Нынче ночью источник был явно доволен жизнью. Настолько, что даже потерял бдительность и страх.

Пожмякав в ногах, я по пушистому пузу определила, что Мотя спит мёртвым сном. Далее логика подсказала, что если Мотя тут, значит, Зёма в соседней комнате. Поэтому, нашарив тапок, я зажала его в руке вроде гранаты и вышла на тропу войны. Ну, как вышла — сделала замах.

В школе я очень плохо кидала гранаты. Вот всё делала хорошо: хорошо разбегалась, хорошо замахивалась, хорошо держала гранату в руке. А кидала плохо! Учитель наш был человеком философски настроенным, за промахи не ругал, при косяках ободрял. Но когда я в очередной раз бросала гранату ему под ноги — хотя стоял он в пяти метрах от меня и справа, а кинуть надо было на пятнадцать и вперёд — он задумчиво говорил:

— Если на нас нападут враги, ты, пожалуйста, сразу сдавайся. На их стороне ты будешь воевать в нашу пользу гораздо эффективнее.
Так что я прекрасно знаю, как я могу метать — в темноте и без очков. Я, конечно, на ложках здорово натренировалась, но всё-таки у ложки другая аэродинамика, с тапком не сравнить. Поэтому я предварительно зашипела, надеясь обойтись без драки:

— Стёпа! Скотина! Ты что там делаешь???
И тут до меня дошло, ЧТО он делает!!! Он жрет моё каланхоэ! И не просто испуганно грызёт мелкими порциями, а жрёт с наслаждением и без малейших опасений за свою толстую задницу! Ибо, проникая контрабандно в кухню, он понимает, что совершает акт противозакония. Поэтому прячется за диванчиком, изредка воровато высовываясь и быстро-быстро отгрызая у цветов всё, до чего успевает дотянуться. Но боится и бдит, грызёт порционно и не зарываясь.

Но каланхоэ, стоящее на подоконнике спальни, такой неприкосновенностью не наделено! И это, конечно, мой огромный косяк. Кустик каланхоэ подарила мне месяц назад свекровь на юбилей своего сына (да, юбилей был у мужа, а цветок почему-то мне). На кухонном подоконнике новый горшок уместить было нереально, пришлось поставить в спальню. Временно. Я ждала, пока загнётся один из моих мандаринов: всё к тому шло, но собственноручно выдрать цветок, пусть даже и загибающийся, я не могла. Пустила на самотёк.

Мандарин благополучно скончался, но каланхоэ в кухню так и не переехал (или не переехалО?): мне показалось, в спальне ему хорошо, да и Стёпа вроде не проявлял интереса. Я порадовалась за неприхотливый кустик, который даже собрался вроде бы зацвести. Правда, я читала, что цвести растения часто начинают из-за стресса. Так что, вероятно, каланхоэ гораздо раньше меня понял Стёпины намерения и впал в депрессию. Аж зацвёл. Почти. Не успел.

А Стёпа, оказывается, вовсе не был равнодушен к цветку. Он просто выжидал, присматривался — насколько важен мне новый куст. Пришёл к выводу, что не важен, и коварно дождался ночи. И под покровом темноты кровожадно впился в нежные листья. Первым делом он откусил трогательные бутончики. Скотина.

В общем, три действия произошли одновременно: я зашипела на Стёпу, Стёпа испугался, а тапок полетел. Разрушительный триумвират. Испуганный Стёпа начинает дебильно орать и метаться сразу во все стороны, пытаясь понять, с какой стороны будет поджопник. Бедолага каланхоэ, конечно, не ожидал такой реакции, поэтому оказавшись на пути обезумевшего кота, не выдержал натиска и опрокинулся в обморок вместе с горшком, картинно разметав грунт и наполнитель в радиусе метра.

Тапок вовсе не собирался лететь коту в нос, зуб даю. Но так как Стёпа, лихорадочно мечась, оказался одновременно в нескольких местах, тапку деваться было просто некуда. И он, не умея увернуться, влетел в ближайший пункт, коим оказался нос Стёпы. После чего, горестно всхлипнув, срикошетил под комод.

После моего шипения Стёпа осознал, что правонарушение всё же совершил, логично связав цветок с тапком. В голове у него пронеслась картина, как я загоняю его в угол и избиваю чесалкой для спины. Он горестно взвыл и понёсся в дверь, забыв, что та открыта только на небольшую щель. В щель, конечно, он не вписался и решил, что дверь закрыта совсем, а посему метнулся в угол, закрыл лапами голову и заголосил, решив, что всё, хана.

А я вообще не собиралась тапок кидать. Рука просто дрогнула.

Комод был удивлён больше всех: стоит себе, никого не трогает, а ему тапком! Обидно…

В итоге, вместо заслуженного наказания мне пришлось Стёпу выковыривать из угла и ещё и утешать. Ночь, как вы понимаете, удалась.

Наутро останки каланхоэ переехали-таки в кухню. Теперь, по всему видать, куст должен зацвести не жалкими тремя-четырьмя бутончиками, а изойти буйным цветом. После такого стресса! Я б зацвела.

А Стёпа разбудил меня переливчатыми руладами: съеденный каланхоэ активно просился назад.

А какие цветы коты не едят категорически???