Народный артист СССР Леонид Броневой не дожил до своего 89-го дня рождения нескольких дней. Он родился 17 декабря 1928 года — совсем в другой эпохе и другой стране, в которой и стал знаменитым.

Правда, в 30-е казалось, что все пути ему будут отрезаны — были репрессированы отец, генерал НКВД, и дядя, замнаркома внутренних дел Украины, а его с матерью сослали в Кировскую область. К 1941-му ссылка закончилась, но началась война — и они уехали в эвакуацию в Чимкент. Там он закончил школу — ему тогда не было и шестнадцати лет, и решил стать артистом. Закончил Ташкентский институт театрального искусства имени Островского — у сына врага народа был не особо богатый выбор учебных заведений, а там, по его воспоминаниям, не нужно было заполнять излишне подробных анкет.

Дальше начались скитания по театрам.

Его распредели в Магнитогорск, где Броневой отработал год; о том времени он рассказывал, что денег едва хватало на пропитание, а ролей ему долго не давали.

«И вот однажды мне дали роль! Я был счастлив, пока не узнал, что она без слов… Режиссер принялся объяснять, что у меня всё впереди, что роль с текстом сумеет сыграть каждый, а ты попробуй обратить на себя внимание без поддержки автора… Как я пережил это — не знаю», — вспоминал Броневой в одном из интервью.

В середине 50-х, уже после смерти Сталина, он поступил в Школу-студию МХАТ, сразу на третий курс, после окончания учёбы попал в театр в Грозном, потом работал в Иркутске, Воронеже, а в начале 1960-х, после смерти первой жены, перебрался в Москву.

Но там устроиться по специальности Броневой смог не сразу. Он вспоминал, что его «вс` время куда-то не брали» — так, Олег Табаков не принял его в театр «Современник»;

особенно обидным для Броневого была сказанная коллегой фраза о том, что в его творчестве «не чувствуется личностной темы».

Позже, уже устроившись в Театр на Малой Бронной, Броневой отомстил Табакову, отказавшись переходить в его театр: «Я его матом послал! До сих пор не могу понять, что такое „личностная тема“, существует ли она вообще и есть ли у кого-то…». Броневой пытался попасть в театр имени Пушкина, но тот уехал на гастроли.

А в 1962-м его вдруг приняли в театр на Малой Бронной.

В нём он проработал более четверти века, из которых 16 лет — под руководством Анатолия Эфроса.

Эфрос не боялся экспериментов, и доверял молодому (хотя Броневому уже было за тридцать) актёру с провинциальным прошлым ведущие роли — он играл Капулетти в «Ромео и Джульетте», Сократа в «Ксантиппе и этом, как его…», Яичницу в «Женитьбе» по Гоголю, Христофора Блохина в «Сказках старого Арбата» и многие другие роли.

Тогда же Броневой начал сниматься в кино.

Несмотря на обширную фильмографию — более пятидесяти работ, у него не было главных ролей. Но всё равно зрители запомнили его по созданным им образам, а фразы его персонажей стали подлинно народными — например, шефа гестапо Мюллера в «Семнадцати мгновениях весны» («Штирлиц, а вас я попрошу остаться»), герцога Ганновера в «Тот самый Мюнхгаузен» («Война — это не покер, её нельзя объявлять, когда вздумается. Война — это… война») или куплетиста Велюрова в «Покровских воротах» («На улице идёт дождь, а у нас идёт концерт»).

Любопытно, что Марк Захаров, у которого Броневой снялся в 1979-м году в «Мюнхгуазене» и в 1984-м в «Формуле любви», пригласил актёра в свой театр только в 1988-м — когда у Броневого уже было звание народного артиста СССР, которое, по большому счёту, лишь зафиксировало документально то, что и так было понятно.

Леонид Броневой уже давно был артистом, которого любил народ — и эта любовь осталась до сих пор, она не уменьшилась, хотя из-за болезни актёр редко появлялся на экране или на сцене. Для народной любви это совсем не обязательно.