Убогие углы — как алтари,
там вечное становится едою,
но вечерами, с первою звездою,
сливая в эхо все пережитое,
оно в себя уходит до зари.
И бедные углы — как алтари.
Дом бедного — как детская лодонь.
Вбирая все, что взрослому не надо,
она жуку диковинному рада,
сыта песком, горошинками града,
речной ракушки звоном и прохладой —
и, как весы, становится крылатой
от каждой лепты, с каждою утратой
и вся дрожит, едва ее затронь.
Дом бедного — как детская ладонь.
И как земля бедняцкое жилье,
осколок — и, быть может, изумруда,
еще неразличимого покуда;
все бедно теплой бедностью закута,
но смерклось на земле, еще минута —
и звезды начинаются с нее.