Я помню все свои мытарства и страдания,
И как тушил в своих артериях пожар.
Но насладиться постпохмельным мирозданием
Мне не давал один назойливый комар.

Прихлопнуть бы его, без сожалений,
Но мой кулак остановился и завис.
Я вспомнил, как в одном из воплощений
Устроил Будда ритуальный бенефис.

Ведь для того, чтоб Гаутамою родиться,
И показать себя как истинный герой,
Он пожалел оголодавшую тигрицу,
И накормил ее, несчастную собой!

По мне, так это несколько жестоко,
Путь даже будет как у Будды гонорар.
Тигрица — привилегия пророка,
А для меня вполне сгодится и комар.

Я посмотрел на это маленькое чудо,
В бесстыжих глазках разгорается огонь.
И возомнивши себя чем-то вроде Будды,
Я протянул ему раскрытую ладонь.

Он приземлился ни секунды не смущаясь,
В районе линии, по-моему, судьбы.
И сразу начал, деловито озираясь,
Манипуляции кровавые свои.

Мгновения тянулись словно годы,
Он насыщался с аппетитом, не спеша.
Нелепое создание природы,
На вечный голод обреченная душа.

Он стал большим, медлительным и важным,
Но экзекуцию закончив надо мной.
Он утолил на время свою жажду,
И улетел за комариную мечтой.

Забавный и похожий чем-то с виду
На неуклюжий, кровожадный самовар,
Лишь звук, напоминающий «спасибо»
Мне на прощание тихонько пропищал.

Светило солнышко, почесывалась рана,
А вдалеке, среди берез и тополей
Стоял и улыбался Гаутама
Еда, философ и сэнсэй.