— Мама, я хочу эту куклу! —  цепкая детская ручка тянется к белокурой барби в роскошном платье, призывно сидящей за рулем собственного игрушечного авто.
Приценившись, мама достает кошелек, и вот я победно шагаю, прижимая к груди эталон красоты, навязанный пухлыми дядями Сэмами изголодавшимся российским тинэйджерам.
Во дворе меня уже ждет подруга Ленка, деловито расхаживая в новых американских кроссовках. Она старательно перепрыгивает маленькие лужицы, чтобы не запачкать обнову и постоянно изучает свои ножки, любуясь, как сидит на них обувка.
— Ну, где же ты ходишь? — Ленка заговорщически берет меня за руку, даже не обращая внимания на барби. — Я нашла его, — шепчет она, чтобы моя мама не расслышала.
— Кого? — тоже шепотом спрашиваю я.
— Котенка!
Мое сердце замирает от предвкушения. Я упрашиваю маму оставить меня погулять, и мы вдвоем с Ленкой уже несемся к палисаднику, где под мокрым кустом сидит мяукающее чудо. Котенок — предел моих детских мечтаний. Много раз я упрашивала маму завести его. Но она почему-то оставалась непреклонной. Тогда я решила подвести её к мысли о котенке постепенно, сначала найти подходящего, рассказывать о нем, а, затем, принести уже в дом.
И вот передо мною он. Самый, что ни на есть подходящий. Такой, о каком и грезила. Черненький с белой грудкой, голубыми глазами, пышными усами и забавным пятнышком на носике.
Я прижимаю его к груди: — Ты мой!
Он лезет мордочкой под ворот моей куртки, чтобы согреться, мурлычет и лижет руки. Ленка бежит домой, стянуть немного колбасы, а я придумываю имя: — Мурзик? Нет, как-то банально. Васька? Слишком избито. Маркиз? Да, конечно, Маркиз, с такой-то белой грудкой. Как во фраке.
Маркиз уплетает за обе щеки колбасу. Затем благодарно трется о нас с Ленкой, не забывая мурлыкать.
Но пора домой. Нарвав лопухов в качестве подстилки, мы вновь относим котенка в палисадник. Пригретый и накормленный, он не хочет оставаться один, бежит следом и жалобно мяучит.
— Я возьму тебя, обязательно возьму, но когда-нибудь потом, — твержу я на прощание и закрываю перед его носиком дверь подъезда.
Всю ночь я думала о котенке и с нетерпением ждала утра. Наскоро позавтракав, спустилась вниз и сразу же кинулась к палисаднику. Пожухлая трава была примята на том месте, где он спал, но самого котенка не оказалось.
Напрасно я бегала по двору и звала его: — Маркиз, Маркизушка… Объект моих мечтаний бесследно исчез. Подключившаяся к поискам Ленка опросила всех соседей, пока, наконец, одна из местных бабушек — старожил не вспомнила, что какого-то котенка подобрали женщина с девочкой наших лет.
— Не горюй, мы обязательно выясним, кто это, — ободрила Ленка.
Осень осыпала на землю золотую листву. Ветер переменился на холодный и пронизывающий до кости. И вот уже вскоре закружил первый снег, приударил щиплющий щеки морозец. Постепенно надвигалась зима.
Положив в ранец букварь и одевшись потеплее, я шла в школу, по дороге пиная льдинку. Меня догнала запыхавшаяся Ленка.
— Я знаю, где твой Маркиз, — выпалила она, поправляя наехавшую на глаза модную шапочку.
— Где же он? — с нетерпением я вцепилась ей руку.
Ленка рассказала, что первоклашка из параллельного хвасталась подруге, что у неё дома месяц назад появился замечательный котенок. Они с мамой нашли его на улице. Эта подруга передала новость своей подруге, так по «сарафанному радио» информация дошла до Ленки, которая в свою очередь выяснила, где живет эта девочка и предложила после школы зайти к ней, удостовериться тот ли это котенок.
Так мы и сделали.
Двери открыла улыбчивая интеллигентная женщина.
— Проходите, девочки, вы к Юле? — приветливо спросила она.
— Мы по — поводу котенка, — деловито ответила Ленка, пошаркав ногами о коврик в прихожей.
Тут я вновь увидела его. Это действительно был Маркиз, немного подросший, наевший животик. Ничего не подозревая, он мирно спал на диване в комнате, зарывшись в теплый плед и словно человечек, положив голову на подушку.
— Дело в том, что это наш котенок, точнее мой, — вступила я в разговор.
Из комнаты вышла недоумевающая Юля.
— Мы пришли его забрать, — продолжила я.
Повисла пауза, после чего Юля, сообразив, что к чему начала плакать.
— Мама, — повторяла она, — Мы ведь не отдадим его, правда?
Немного поразмыслив, женщина покачала головой и сказала: — Юленька, я тебя предупреждала, что котенок может быть чей-то, и мы с тобой договаривались, его придется отдать, если найдутся хозяева.
Юля расплакалась ещё сильнее, затем с надеждой посмотрела на меня:
— Пожалуйста, не забирай, — попросила она. — Я его очень люблю.
— Но он мой! — непреклонно стояла я на своем.
Под Юлины рыдания, женщина взяла с дивана сонного, ничего не понимающего Маркиза и сунула мне за пазуху. Он привычно замурлыкал и обнял лапками за шею.
— Берегите его, он удивительный, — сказала она напоследок и захлопнула за нами дверь.
Прижимая к себе Маркиза, домой я неслась вприпрыжку. У меня и сомнений не было, что увидев это чудо, моя мама не устоит.
— Кто там у тебя? — встретила меня мама, грозно подбоченившись.
— Котеночек, посмотри какой хорошенький, — жалобно промямлила я.
— Тебя предупреждали, никаких котят, уноси, откуда взяла.
— Мам, ну пожалуйста, — не сдавалась я.
— Это даже не обсуждается! — отрезала мама.
Удрученно спустившись во двор, я присела на заснеженную скамейку.
— Не разрешили? — сочувственно спросила Ленка.
Я помотала головой.
— Что будешь делать?
— Не знаю, — ответила я.
Морозец между тем крепчал. Медленно надвигались сумерки, и очень хотелось вернуться в тепло.
— Ну, ладно, я, пожалуй, пойду, — сказала Ленка, переминаясь с ноги на ногу. — А ты уж тут как-нибудь сама.
Я достала из-за пазухи Маркиза и опустила на рыхлый снег. Его маленькое тельце задрожало от холода, а глазки посмотрели на меня испуганно и доверчиво. Отвернувшись, я быстро зашагала прочь. Он жалобно мяукал мне вслед. Я обернулась только один раз и, почуяв в моем замешательстве надежду на спасение, он бросился что есть мочи за мной. У меня возникла мысль вернуть котенка Юле, но было стыдно. Я отодвинула Маркиза ногой, и он повалился в снег. Его мяуканье становилось все тише. Пока не смолкло совсем. Пулей взлетев на свой этаж, и не разговаривая ни с кем из домашних, я уткнулась в подушку.
Ночью ударили настоящие морозы, а утром меня душили слезы. Выбежав во двор, я всюду искала Маркиза, но тщетно. Он пропал навсегда. Скорее всего, котик замерз, и заботливый дворник унес с глаз долой окоченевший комочек или его разорвали вывшие ночью собаки или… мне не хотелось думать. Я впервые осознала, что сделала что-то нехорошее и это никак нельзя поправить.
— Прости меня, Маркизушка, прости, - повторяла я. Ещё передо мною стояло лицо Юли, и звучали её слова: «Пожалуйста, не забирай. Я его очень люблю». — Может, он все-таки запомнил, где был его дом и вернулся, — утешала я сама себя. — Спит теперь рядышком с Юлей, свернувшись калачиком на пледе, и поет ей свои кошачьи песни. Но подойти к Юле и спросить я так и не решилась.
С тех пор прошло много лет, но эта история прочно запала в мою детскую душу. Ещё бесконечное множество раз в жизни у меня возникало желание что-то взять и сказать: «Я хочу. Это моё». Ведь с возрастом растут и потребности. Но когда настойчивое хотение застилало глаза, маленьким котенком в душе начинала царапаться совесть. «А не причинит ли твое „я хочу“ кому-то боль и горе?» — спрашивал самый чуткий камертон моего сознания. Я останавливалась и вспоминала себя маленькой девочкой, совершившей свой первый грех. И это горькое воспоминание ограждало от действий похожих. Конечно, не всегда жертвовать своими интересами в пользу других получалось легко и просто, но, каждый раз, когда совесть побуждала меня поступать именно так, мне хотелось верить, что тогда много лет назад холодной снежной ночью, оставленный мною котенок все же нашел дорогу домой.